Содержание материала

 

Кандидат исторических наук майор С. ДМИТРИЕВ

ВЗГЛЯДЫ ГЕНЕРАЛА М.И. ДРАГОМИРОВА
НА БОЕВОЕ ВОСПИТАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ ВОЙСК

Красная Армия является законной и достойной наследницей лучших традиций старой русской армии. Советская военная наука широко использовала и использует все передовые достижения русского военного искусства, отечественной и мировой военной мысли. В частности, это относится и к богатому наследству выдающегося военного писателя русского генерала Михаила Ивановича Драгомирова.
Драгомиров был крупнейшим военным деятелем второй половины XIX и начала XX в. Талантливый теоретик и практик военного дела, он вместе с тем был выдающимся военным педагогом, важнейшей областью его научных исследований являлись вопросы воинского воспитания и обучения. Здесь, как и в области тактики, Драгомиров оставил ценное наследие.
Основная заслуга Драгомирова состоит в том, что он не только возродил в русской армии традиции суворовского военного искусства и боевого воспитания войск, но и двинул дальше развитие русской военной науки, особенно военной педагогики, применительно к современным условиям. На профессорской работе в военной академии (1860-1872 гг.), на посту командира дивизии. (1873-1877 гг.) и начальника академии Генерального штаба (1878-1879 гг.), а затем в должности командующего Киевским военным округом (1889-1902 гг.) он непрерывно занимался теорией и практикой подготовки войск. В результате его деятельности составилась стройная по духу суворовская система воинского воспитания и обучения. Некоторые теоретические и практические выводы Драгомирова по вопросам боевой учёбы вошли в уставы русской армии 1901-1912 гг.
Для военно-педагогических взглядов Драгомирова характерно признание того, что военная педагогика, система воинского воспитания и обучения есть составная и подчинённая часть военного искусства, военной теории. Военная теория, писал Драгомиров, "представляет великие образцы военного творчества для изучения военному человеку... не для того, чтобы им буквально подражать, но для того, чтобы проникаться их духом" (Разбор романа "Война и мир", стр. 47). Военная теория учит, "как, нужно вести и организовать войска, дабы они возможно менее поддавались неблагоприятным случайностям" (там же, стр. 4). По мнению Драгомирова, наука должна больше "спуститься на землю" и внимательно относиться к тем жизненным мелочам, "пренебрежение к коим в нашем деле ведёт к роковым ошибкам на войне" ("14 лет" - 1881 -1894 гг. Сборник оригинальных и переводных статей, стр. 39).
В этих высказываниях Драгомиров выступает как ярый поборник единства военной теории и военной практики и приходит к выводу, что "войска нужно в мирное время учить только тому, что им придётся делать в военное" (там же, стр. 110). А о том, что доводится делать войскам в военное время, по мнению Драгомирова, обычно говорит опыт последней (большой) войны.
Важнейшей целью воинского воспитания и обучения является "полезные для войны и боя убеждения и действия обратить военному человеку в привычные и, наоборот, всемерно остерегаться от сообщения навыков бесполезных или вредных" (там же, стр. 113). При этом обязательно необходимо "в воспитании и обучении сообразоваться со свойствами воли и ума человека" (там же, стр. 135).
Следуя заветам А. В. Суворова, Драгомиров в военном деле на первое место ставил человека с его нравственной энергией. "Успех на войне и в бою, - указывал он, - зависит главнейше от хорошего нравственного состояния войск" (Сборник оригинальных и переводных статей- 1856-1881 гг., т. II, стр. 222). Более совершенная техника не заменяет человека на войне, а лишь дополняет его. Этим основным теоретическим положением Драгомирова пронизана вся его система воспитания и обучения войск. Главная задача военной теории и состоит в том, чтобы ответить на вопрос, как развить этот высокий дух в войсках, как вселить и укрепить в них волю к победе, ибо "без воли нет и жизни, и наука, которая к ней не приводит, - мертвая наука" ("14 лет", стр. 43).
Драгомиров отмечал, что основой крепости морального духа войск является глубокий патриотизм воинов, проявляющийся в любви к своей Родине и готовности жертвовать собой ради её интересов. Вместе с тем патриот своей Родины не может не быть патриотом своей части. А "там, где человек любит свою родину, любит свою часть, там, где вследствие этого общее дело становится его личным делом, где оскорбление или неудача его родины, его части - есть личное оскорбление, его личная неудача, - там он не задумывается жертвовать собою для их блага" ("14 лет",1 т. II, стр. 222).
Крепость боевого духа войск, по мнению Драгомирова, есть результат морального превосходства над противником. "Мы согласны, - замечает он, - что под Бородином из всех составляющих самой сильной было то патриотическое раздражение, которое заставляло наших воинов видеть во всяком французе личного врага" (Разбор романа "Война и мир", стр. 55). Драгомиров целиком разделяет убеждения Л. Толстого, что русские войска победили армию Наполеона главным образом благодаря своему нравственному превосходству. А это в свою очередь объяснялось сознанием русскими войсками правоты своего дела, пониманием ими справедливости борьбы против иноземных захватчиков, в лице которых русский солдат видел своих врагов, ненавидел их. Драгомиров указывает, что "если брать в расчёт известный период исторического движения, а не один какой-либо момент его, всегда окажется, что сила, в конце концов, переходит на сторону того, кто по идее более прав" ("14 лет", стр. 63). Таковы те объективные основания крепости боевого духа войск, которые, по мнению Драгомирова, должны быть положены в основу воинского воспитания.
Подобно Суворову, Драгомиров считал, что для воспитания высоких боевых качеств русского солдата - отваги, героизма, храбрости - имеются богатые возможности. Они заложены в героизме великого русского народа, успешно громившего любых врагов, которые посягали на его независимость. Боевые качества русского солдата надо развивать воспитанием. Воспитание состоит "в развитии и укреплении характера на нравственных основах, в стремлении ввести эти основы, так сказать, в плоть и кровь" (там же, стр. 214).
Отсюда ясно, что драгомировская система воспитания была основана на глубоком знании национальных черт русского воина, не на подражании системам, существовавшим в других армиях того периода, против чего Драгомиров решительно боролся. Так, он указывал, что "рабское подражание наилучшим порядкам другого народа к добру не приводит, ибо они составляют результат его национальных особенностей и, следовательно, не могут соответствовать таким же особенностям народа-подражателя" (там же, стр. II, приложения). Нетрудно понять, что эти, правда, довольно сдержанные, слова Драгомирова были направлены против попыток насадить в нашей армии прусскую систему воспитания войск.
Для преодоления трудностей боевой обстановки воину нужны крепкие моральные и физические качества, навыки, привычки, которые вырабатываются в результате воспитания. В связи с этим, как подчеркивает Драгомиров, назначение воинского воспитания состоит в том, чтобы "силы и способности, данные человеку природой, не ломая, специализировать в военном направлении" (Сборник оригинальных и переводных статей, т. II, стр. 7).
Основываясь на законах психологии, Драгомиров теоретически глубоко разработал вопрос о воспитании у солдата и офицера способности жертвовать собой, способности преодолевать в бою инстинкт самосохранения. Он указывал, что в бою кажущееся часто принимается за действительность, и называл это военным миражом". Корень "военного миража" лежит, во-первых, в чувстве самосохранения и, во-вторых, в подчинении первичным непродуманным впечатлениям. Инстинкт самосохранения ведёт к преувеличению опасности, иногда даже там, где ее вовсе нет. Это свойство превосходно выражено в народной поговорке: "У страха глаза велики". При этом воображаемая опасность действует на человека точно так же, как и действительная. Чаще всего она возникает от появления неожиданностей. В том же инстинкте заложена и другая особенность человека: свою беду он обыкновенно чувствует так сильно, что забывает о беде противника. Между тем солдат, думая о том, что ему трудно, не должен забывать, что ведь и неприятелю не лучше, а может быть и хуже. Рассуждая таким образом, воин побуждает себя упорствовать до конца в достижении поставленной цели.
Меры предотвращения "миражей" и, прежде всего, преодоления инстинкта самосохранения, по взглядам Драгомирова, должны состоять в развитии у бойца чувства долга, которое преодолевало бы в момент острой опасности чувство самосохранения. Не менее важно также сохранить ясность мышления, приучить воина ко всякого рода неожиданностям, встречающимся в бою, что достигается боевой подготовкой в условиях, максимально приближённых к боевой обстановке. Драгомиров писал: "Что прежде давалось продолжительными войнами и отчасти длинными сроками службы, того нужно достигать теперь последовательно соображенной и настойчиво проводимой в жизнь системой воспитания... Основная идея её заключается в том, чтобы и в мирное время знакомить человека с чувством опасности и давать ему практику в преодолении этого чувства. Только при этом условий, манёвры и прочие занятия приобретают значение для военного времени, а без этого все они не более как игра в солдатики" ("14 лет", стр. 349).
Для этой цели необходимо в первую очередь рядом систематически, последовательно и настойчиво проводимых упражнений довести упорство офицера и солдата до возможного, в зависимости от индивидуальных свойств, максимума. Даже человека, сильно поддающегося страху, можно путём соответствующих упражнений приучить к самообладанию и успешно преодолевать страх. Так, например, занимающийся гимнастикой спрыгнет, не задумываясь, с такой высоты, с которой решится прыгнуть не всякий ненатренированный человек; солдат, часто бывавший в бою, выносит боевое впечатление спокойнее, чем новичок. Ибо для человека, учил Драгомиров, всегда дело было не в мере опасности, а в мере привычки к ней. И в бою воин делает хорошо всё то, к чему он приучен до боя, "что ему мирной практикой обращено в инстинктивную привычку" (там же, стр. 260).
Исключительно важное значение Драгомиров придавал воспитанию дисциплины. Основой дисциплины он считал строжайший порядок в каждой части, а "здоровый внутренний порядок, - по его словам, - возможен лишь тогда, когда каждый из начальников знает права и обязанности, когда в войсках будут знать и строго выполнять уставы". При этом Драгомиров указывал, что дисциплина - дело общее, и она бывает крепка только там, где действуют не только снизу вверх, но и сверху вниз. Дисциплине надо научить и приучить, ибо и "послушание из высших побуждений утверждается тоже привычкой". Дисциплина укореняется непрерывностью в раз поставленных требованиях, справедливостью, строгой законностью, заботливостью о солдате. Много внимания уделял Драгомиров так называемым "мелочам" воинской службы и быта. Воинские приветствия, по его мнению, заставляют солдат и офицеров быть всегда подтянутыми, искать глазами начальников и пребывать в постоянной готовности вы полнить приказания последних. Он требовал от офицеров обязательно отвечать на приветствия солдат и указывал, что не отвечающий на приветствия, показывает этим, что он будто бы менее солдата благовоспитан". Но меньше заботился Драгомиров о внешнем виде военнослужащих, о их опрятности, соблюдении ими формы одежды. Он считал, что всё это как нельзя лучше характеризует дисциплинированность военнослужащих. "Наше щегольство, - указывал он, - должно состоять не в новизне обмундирования, а в том, чтобы вид был молодецкий, а одежда, хоть и старая, но была бы опрятна и тщательно вычинена" ("14 лет", стр. 319).
Таковы основные воззрения Драгомирова на воспитание русского воина. Но воспитание он считал только одной стороной подготовки солдата для боя, другой же стороной - обучение (образование). Если воспитанием достигается развитие у военнослужащих высоких моральных качеств, то обучение преследует цель дать ему военные знания и практическое умение, необходимые в бою, где "не силой бьют, а умением". Драгомиров правильно подчёркивал неразрывность воспитания и "обучения. "Строго говоря, - писал он, - все воспитательные отделы представляют и образовательную, равно как отделы образования - воспитательную сторону", и "в жизни ведутся они совместно". Но при этом указывал, что воспитание и образование "должны быть поставлены так, чтобы в быту солдата, в занятиях его, в службе, наконец, в отличиях, качества, даваемые воспитанием, брали верх над теми, которые даёт образование" (Сборник оригинальных и переводных статей - 1856-1881 гг., т. II, стр. 173; 9).
Военное дело - сугубо практическое дело; это - область действия. Здесь мало одних знаний, а нужно, прежде всего, "умение применять к делу данные познания" (там же, стр. 200). "В опасности воин делает хорошо то, что ему мирной учёбой и практикой обращено в инстинктивную привычку", - учит Драгомиров. Отсюда следует, что необходимые действия в бою надо развить у воина до автоматизма. И это достигается военным обучением, тренировкой. Драгомиров справедливо отметил, что при обучении практическим навыкам военного дела можно заметить, с какими затруднениями сопряжено всякое новое действие, приём, т. е. такое движение, которому человек должен предпослать работу мысли; эти затруднения продолжаются до тех пор, пока приобретенный навык не освобождает бойца от ежеминутного участия мысли в выполняемой им работе. И как только это достигнуто, приёмы исполняются легко, свободно и непринуждённо.
Значит, необходимые для боя навыки достигаются неоднократным повторением действий, тренировкой. И чем больше у солдата этих навыков, тем лучше он будет действовать в бою, как, например, в момент атаки, некогда думать о том, что требуется делать. В условиях боя солдат должен действовать автоматически, ибо размышления лишь замедлят выполнение задачи.
Но не все приёмы и действия боец выполняет автоматически, многие из них требуют работы мысли. Поэтому также необходимо развивать в солдате способность действовать осмысленно. "Необходимость работать умом в бою, - подчёркивает Драгомн-роз, - не только не утомляет волю, но, напротив, поддерживает её..." ("24 лет", стр. 79), и Драгомиров решительно высказывается против одностороннего развития русского солдата, против превращения его в бездушный автомат. Навыки, нужные солдату в бою, следует, по мнению Драгомирова, "обращать в привычку, но не подавляя упругости характера, не обезличивая солдата, не забивая в нём мыслительные способности" ("14 лет", стр. 117).

Правильным является утверждение Драгомирова о связи и взаимодействии духовного и физического состояния воина и его механических навыков: обученный стрельбе будет при прочих равных условиях способнее в бою, чем необученный; обученный бьёт в штыковой схватке штыком и прикладом увереннее необученного; занимающийся же гимнастикой, не задумываясь, преодолевает такое препятствие, которое не всегда преодолеет человек, не занимающийся гимнастикой.
Что касается педагогических правил и требований Драгомирова в обучении, то они сводятся к следующему. Прежде всего, он требовал от обучающих знать и выделять то, чему должно быть уделено преимущественное внимание при подготовке солдата. И не только определять, что важно, но и то, чего не следует допускать на занятии. Он резко высказывался против зазубривания частей ружья и ответов на вопросы вроде того, для чего солдату даётся ружьё. "Учите его (солдата), - писал Драгомиров, - стрелять и колоть, и он будет знать, для чего ружьё даётся; ... учите разбирать и собирать правильно ружьё, и он узнает назначение каждой части... Зачем, спрашивается, солдату праздное знание, что у курка есть пузо, молоток, квадратная дыра и ещё что-то такое... название частей он невольно узнает, обучаясь разборке и сборке" (Сборник оригинальных и переводных статей - 1856-1881, т. II, стр. 16). По его словам, нет такого занятия, смысл и содержание которого не раскрывались бы сами собой, если его толково и целесообразно вести.
Далее Драгомиров рекомендовал вести занятия, сообразуясь с их конечной целью, которую следует всегда иметь в виду, с материалом, необходимым для занятий, и с обстановкой, в которой приходится работать. Обучать нужно серьёзно и с сердечным участием к солдату, заботиться о поддержании в нём веры в свои силы и способности овладеть делом. Драгомиров писал: "Человек так устроен, что если он уверовал в свою неспособность к чему-либо, то уже этому не выучится, сколько бы его ни учили, до тех пор, пока не выкинет из головы того, что он не способен" (там же, стр. 169).
Касаясь методики обучения, Драгомиров указывал на необходимость строго разграничивать, что вводить в сознание солдата рассказом и что показом. По его мнению, строи, фехтование, гимнастика - это такие разделы обучения, где должен господствовать показ, но исправлять ошибки нужно только словом, что возбуждает внимание обучаемых. Следует также строго разграничивать первостепенное от второстепенного в устном преподаваний. Везде и во всем Драгомиров требовал следовать правилу: прежде вещь, а потом знак. Это значит, что нельзя давать наименование вещи, не показав самой вещи, и при последующем ходе занятий следует больше работать над вещами, чем над словами. "Беда не велика, если солдат не будет складно говорить, лишь бы складно
делал; если есть логика в деле, то она неминуемо будет и в голове" (Сборник оригинальных и переводных статей -1856-1881, стр. 26).
Нужно, подчёркивал Драгомиров, чтобы обучаемый понял, чего от него хотят добиться в обучении и для чего это нужно, чтобы он имел собственное, внутреннее желание усвоить данное дело. Первое относится к развитию ума, второе - развитию воли. На каждом занятии следует солдатам сообщать знаний понемногу: одну-две мысли, и тотчас требовать повторения; идти дальше можно, лишь вполне убедившись, что обучаемыми всё понято. Нужно решительно избегать книжных слов; при малейшей возможности прибегать к примеру, или ещё лучше - к показу. Брать из уставов не всё сплошь, а только то, без чего солдат не может обойтись. "Учить следует не многому, но много, т. е. основательно, и при этом учить только тому, что для солдата имеет непосредственную применимость" (там же, стр. 180). Исходя из этого, обучающий обязан помнить, что он должен передать обучаемому не всё, что сам знает, а только то, что солдату необходимо знать. К сожалению, подчёркивал Драгомиров, "много есть и между усердными людей, которые, сами того не замечая, гораздо более удовлетворяют своей потребности учить, нежели потребности солдата знать" (там же, стр. 19).
Офицер должен сердечно, внимательно относиться к обучаемому солдату, не пропускать случая поговорить с ним вне строя, знать солдата. Это крайне важно, ибо, как писал Драгомиров, "в бою солдат идёт от сердца за тем офицером, которого он знает и который его знает и понимает" (там же, стр. 28-29).
От офицера как учителя и воспитателя Драгомиров требовал большого терпения и упорства в достижении поставленной цели, "Не торопитесь заключить, - учил он, - что если вас не понимают, то потому, что не развиты; проверьте лучше себя, доразвились ли вы сами до того, чтобы всякий вас понимал?" (там же, П, стр. 168).
Успех обучения, подчёркивал Драгомиров, решают глубокие, совершенные знания самого офицера. "Командование, - указывал он, - должно быть следствием знаний; но оно само по себе может дать знаний" (там же, стр. 192). Отсюда, по его мнению, нужно непрерывное совершенствование знаний и умения. В другом месте Драгомиров пишет: "Кто когда-либо серьёзно занимался воспитанием, знает, что воспитывающий должен сам обладать умом, большим самообладанием, добротой, высокими нравственными воззрениями, что он должен долго трудиться, чтобы в некоторой степени достигнуть цели" ("14 лет", стр. 214). И авторитет у подчинённых командир завоёвывает "характером", знанием дела, заботливостью о солдате и, наконец, всяческою справедливостью, в том числе и соразмерностью налагаемых взысканий" (там же, стр. 226).
Таковы основы драгомировской системы воспитания и образования войск. Выводы и положения Драгомирова заслуживают внимания и использования с учётом опыта Великой Отечественной войны. Они, несомненно, принесут большую пользу, особенно теперь, когда наши войска перешли к боевой подготовке и дальнейшему совершенствованию в условиях мирного времени.
Хочется также пожелать, чтобы в недалёком будущем увидело свет полное собрание сочинений М. И. Драгомирова. Труды его имеются только в одном старом издании и представляют теперь большую редкость.

Журнал "Военный вестник" № 20 за октябрь 1945 г.