|
В статье заслуженного мастера спорта СССР капитана Булочко по-новому
ставятся вопросы подготовки к рукопашному бою. Не умаляя достоинств
этой статьи, безусловно, основанной на боевом опыте, я хочу сделать
лишь несколько критических замечаний.
Тов. Булочко пишет, что штык обременяет бойца, мешает переползать,
бегать, прыгать, вести бой в траншее и во многих других случаях
боевой деятельности. О каком штыке идет речь? Если автор имеет в
виду винтовку старого образца, то едва ли ему можно что-либо возразить.
Но ведь сейчас половина нашей пехоты вооружена карабином, штык которого
отгибается и никаким действиям бойца не мешает. Добавим к этому,
что карабин короче и легче винтовки.
Автор ссылается на заявления разведчиков, что они "не пользуются
штыком лишь потому, что от укола враг дико кричит". С этим
выводом согласиться трудно. От хорошего штыкового укола немец не
закричит, а молча рухнет под ноги атакующего бойца. Кричит же враг
не от укола, а от животного страха при виде штыка. Сошлюсь на примеры.
На третий день войны в штаб Северо-Западного фронта доставили группу
пленных. Один из гитлеровских молодчиков категорически отказывался
дать показания. Офицер-разведчик приказал красноармейцу отвести
немца на сборный пункт военнопленных. Красноармеец подошел к пленному
и привычно вскинул на руку винтовку с примкнутым штыком. Вдруг,
неожиданно для всех нас, гитлеровец бросился на колени, обещая рассказать
все, что знает. После допроса немца спросили, чего он испугался.
Тот, указав на штык, ответил:
- Мой отец воевал в 1914 г. и часто мне говорил о страшном русском
штыке. С тех пор я больше всего боюсь русского штыка.
Другой пример. Под Сталинградом, когда части Красной Армии овладели
валом Анны Иоанновны, произошел такой случай: 6 наших пехотинцев
внезапно столкнулись с группой вражеских автоматчиков. Кто-то из
бойцов крикнул: "В штыки! Ура!" Нервы немецких солдат
не выдержали, и они обратились в бегство.
Конечно, массу штыков нельзя противопоставить массе автоматов, но
отрицать значение штыка в рукопашном бою нельзя. Необходимо лишь
сделать штык обоюдоострым, облегчить рукоять, удлинить лезвие и
приспособить для носки в ножнах.
Как показывает опыт войны, пехотинцам крайне необходимо иметь, помимо
штыка, еще и другой образец холодного оружия - нож или кинжал. Разведчики
у нас, как правило, вооружены финскими ножами.
Финский нож - неплохое оружие, но он уступает кинжалу. Финским ножом
можно нанести только укол, кинжалом же - и укол, и удар. Кроме того,
хорошим кинжалом можно отбить и сабельный, и штыковой удар. Ножом
этого не сделаешь.
Автор прав, выдвигая вопрос о необходимости снабдить хорошим кинжалом
наших пехотинцев и обучить их действовать им.
Большое место в статье тов. Булочко отведено методике обучения рукопашному
бою. Я целиком разделяю взгляд тов. Булочко о необходимости коренным
образом перестроить методику и учить бойцов не только и не столько
обороне (защите), сколько нападению. Однако, отвергая порочную практику
обучения только приемам защиты, тов. Булочко, сам того, очевидно,
не замечая, ратует за ту же мертвую практику. Взгляните на рисунки,
иллюстрирующие статью: нападает не боец, а чучело. Боец лишь отбивается.
Он стоит и дожидается, когда ефрейтор или командир поставит ему
под штык подвижное чучело и скажет: "Коли!" или "Отбей!".
В этом вся наука по методу тов. Булочко.
Кроме того, пытаясь развить на рекомендуемом подвижном чучеле силу
и точность уколов и отбивов, мы не приблизим обучение к реальной
обстановке боя, а отойдем от нее и не достигнем поставленной цели.
Много ли нужно силы и ловкости, чтобы проткнуть штыком подвязанный
на кол веник? По-моему, не только боец, но и ребенок может это сделать.
Это, конечно, не значит, что подвижные чучела нужно выбросить. Но
прежде чем на них обучать бойцов ловкости и точности штыкового удара,
надо развить у них силу удара. В дальнейшей тренировке важно, чтобы
боец, "управляющий" подвижным чучелом, не подставлял его
под штык атакующего и не ждал укола, а сам пытался нанести укол.
Нападающего бойца следует ставить в такие условия, чтобы он сам
соображал, что выгоднее: нанести укол, ударить прикладом, отбить
удар (укол) или "выстрелить" в упор. Добиться этого при
одном подвижном чучеле нельзя; их нужно иметь, по крайней мере,
три на одного бойца. Когда бойцу с трех сторон будет грозить опасность,
он, естественно, будет действовать интенсивнее.
Могут возразить, что нельзя на одного тренирующегося красноармейца
выделить трех красноармейцев-тренеров. Должен сказать, что трое
обучающих бойцов в процессе занятия сами будут тренироваться в ловкости
и меткости удара. Кроме того, такие занятия можно проводить после
соответствующей подготовки как проверочные.
Разберем теперь некоторые вопросы обучения действиям без оружия.
Капитан тов. Булочко рекомендует обучать бойцов ударам кулаками
и ногами на мешках, набитых сеном. Я полагаю, что на подвязанном
к дереву мешке с сеном нельзя выработать сильный удар. Но дело не
только в этом. Рука бойца, обученного на мешке с сеном, привыкает
к мягкому, и при ударе о твердое неизбежны вывихи пальцев на кисти.
Наконец, набитый сеном мешок ничем не грозит бойцу при промахе или
косом и слабом ударе. Не дает больших результатов и вещевой мешок,
набитый сеном, который держит в руках другой боец.
Как же учить? Прежде всего, надо обучение приблизить к боевой действительности,
внедрить элементы единоборства с живым "противником",
обучать бойца сильному правильному удару на занятиях по боксу, учить
фехтованию, борьбе вольным стилем. Вместо мешка с сеном лучше подвешивать
боксерские тяжелые груши (можно заменить их мешочками с песком),
расположенные полукругом или кругом. В центре становится боец и
наносит удары кулаком. От сильных ударов груши отходят назад, при
повторных ударах они раскачиваются все больше, и движение их к бойцу
становится все стремительнее. Вот здесь-то и происходит тренировка
не только в силе удара, но и в ловкости, ибо бойцу придется наносить
удар по движущемуся предмету, рассчитывая каждое свое движение и
мобилизуя все внимание. Сама обстановка заставит его стремительно
нападать и изворотливо обороняться. Мне кажется, это будет лучше
"мертвых" мешков с сеном.
Для тренировки бойца в быстроте переключения с автоматного огня
на гранатный автор предлагает использовать "...различного цвета
и формы указки, по которым боец определит, что от него требуется:
одиночный выстрел, автоматная очередь или бросок гранаты".
Я не сторонник этого метода. В рукопашном бою сам боец должен определить,
где, чем и как удобнее нанести врагу урон. Как правило, когда дело
дошло до рукопашной схватки, командир отделения и командир взвода
сами бьют врага, а не командуют. Вместо командира здесь действует
личный пример. Зачем же, спрашивается, обучать красноармейца по
команде выстрелить, кольнуть штыком, ударить прикладом или бросить
гранату.
Некоторые офицеры, в том числе тов. Климов, встретили статью тов.
Булочко "в штыки", не желая отказаться от консервативных
взглядов на рукопашный бой и критически пересмотреть практику обучения.
Мне кажется, что в принципе постановки вопроса тов. Булочко прав.
Если мы пересмотрим обучение и приблизим его к боевой действительности,
наш боец будет непобедим в рукопашном бою.
|
