"И сердце черное тюльпана
Таится в алых лепестках"

Низами Гянджеви Абу Мухаммед Ильяс ибн Юсуф. ХП век

- I -

Афганистан. 23 апреля 1983 года. Провинция Заранж.
8 часов 45 минут. Время местное.

В апреле пустыня покрыта нескончаемым алым ковром цветущих тюльпанов. Легкий весенний ветерок шевелит миллионы лепестков. Кажется, что фантастическое море цвета крови, несет свои сангрентные волны к пересыхающему озеру Пузак афганской провинции Заранж.
Олег Гусов, капитан особого отдела "ограниченного контингента", перед тем как свернуть с дороги в кровавый поток, притормаживает на несколько секунд "Уазик", в котором он едет вместе с Фарухом - работником афганской контрразведки ХАД. Двадцатидевятилетнему Олегу кажется, что, если он с разгона въедет в буйство тюльпанов, то кровь раздавленных цветов упругими струями омоет всю машину и растечется по его лицу липкими тошнотворными ручьями.
Посигналив на прощание остающемуся на трассе БТР с отделением охраны, капитан осторожно направляет машину в цветной ковер по направлению к кишлаку Хашруд. Высокие стебли тюльпанов расходятся перед колесами веером, открывая бархатисто- черное сердце свое...

* * *

Файзабадская группировка советских войск стоит в оазисной зоне озер Сабари и Пузак. Много воды, арычное земледелие. Кукурузные поля. Море тюльпанов. Кишлаки весной утопают в зелени фруктовых деревьев. Личный состав группировки охраняет важные объекты, контролирует дороги и караванные пути. На караванных путях построены укрепсооружения, где на постах дежурят по 6-10 солдат. Их задача - контрольно-заградительный режим и раннее оповещение о передвижении душманских вооруженных групп и караванов с контрабандой в Иран.
Населения в приозерном районе смешанное: пуштуны, белуджи, персы. К советским военным большинство кишлаков лояльны. Кишлачные начальники - в основном самые богатые жители, они же и руководители военных отрядов в случае необходимости.
Против советских ("шурави" по-афгански) не выступают. А уж коли столкнуться приходится при захвате караванов, так на то и война. Могут ночью, после молитвы Аллаху, собрать банду и напасть на посты, чтобы отомстить за гибель родственников. Но это случается не часто. Такая терпимость местных кишлачных ханов к присутствию неверных вызывает злость непримиримых мусульман, вдохновляемых церковью. "Непримиримые" нападают на небольшие кишлаки, маскируясь под "шурави".
Один из таких отрядов устроил погром близ кишлака Хашруд. Убито трое крестьян и мальчишка восьми лет. Уходя, бандиты бросили военную кепку советского образца, русскую фляжку, и разбитые часы "Командирские".
Малец был родственником старшего в кишлаке, хана, как звали по привычке всех богатых афганцев, наши солдаты, воспитанные на книгах о борьбе с басмачами.
Долг мести у афганцев - чувство традиционное и благословленное "Кораном". Мгновенной вылазкой банда выкрала солдата с одного из постов, на котором солдаты совсем разбаловались от спокойной и бесконтрольной жизни. "Травку" вовсю курили. Выкрали девятнадцатилетнего рязанского паренька, единственного сына одинокой и немолодой матери. Сработали тихо. Старший поста спохватился только утром. Событие в тот, 1983 год, для группировки чрезвычайное.
Разведка установила, что жив боец. А инициатор захвата - хан из кишлака Хашруд.
Именно к нему на переговоры об освобождении солдата и направил через тюльпанный ковер свой "уазик" капитан особого отдела дивизии ВДВ Олег Гусов.

-II-

9 часов 00 минут

Оставляя за собой колею мятых цветов, машина выкатывается на каменистую дорогу, рассекающую поля со всходами кукурузы. Дорога приводит к Хашруду. Дом хана за высоченным глиняным забором - дувалом отличается от других лишь добротно сделанными воротами, расписанными восточным орнаментом.
Остановившуюся машину, как обычно, окружает стая ребятишек, "бача" по-афгански. Кто пацан, а кто девчонка не разобрать. Все смуглые, большеглазые в шароварах, босоногие. Симпатичные дети, как и все дети в таком возрасте. Гвалт детских голосов: "Шурави, дух, дуст, хад" - значит: советский, враг, друг...
Фарух резким криком отгоняет пацанят от машины. ХАД здесь боятся. По жестокости они ни в чем не уступают душманам. Олег видел тела умерших после допросов.
Закинув автоматы АКС за спину, Олег с переводчиком входят во двор. В вымощенном камнем дворе ни души. Только хмурый ишак ходит монотонными кругами вокруг колодца, вращая жердь водоподъемного устройства. Вода из глубокого каменного колодца прозрачной струей стекает по лотку в три маленьких арыка. Один ведет к двери в хозяйственные постройки, а два к жилому дому.
Входная дверь предупредительно открыта хозяином. "Хан" (Олег мысленно называет его так) стоит в центре грубого старинного ковра с традиционным рисунком, застилающего глинобитный пол.
- Салям, - следуя обычаям, Олег прижимает руку к груди и кланяется. Резкая боль пронизывает спину - отозвался позвонок, надломанный в одном из парашютных прыжков на горы. Как некстати.
- Салям, - в ответном приветствии склоняется хан и жестом радушного хозяина приглашает гостей сесть за стол.
Это радует капитана. За столом сидеть гораздо удобнее, чем традиционно - на ковре, подвернув ноги.
Фарух переводит неизменное течение начала любого разговора: " Как дела, как здоровье уважаемого, как здоровье детей?".
К деловой части разговора не положено переходить без традиционных трех пиал ароматного чая.
Чай, то, что у нас зовется "восточные сладости" и фрукты подал ханский сын, появившийся слева из дверного проема, занавешенного тяжелой тканой занавеской.
Одет сынок, так же как и отец, в шаровары, широкий пиджак. На голове чалма. Копия отца. Лишь бороды нет, да взгляд откровенно злой.

* * *

В последствии, как ни старался вспомнить капитан Гусов содержание тягучего разговора с "ханом", не мог. Какие доводы и аргументы приводил? Кажется убеждал, что советские солдаты не виноваты в том горе, постигшем семью уважаемого хозяина, что это провокация непримиримых. Кажется, Коран цитировал. Пробовал объяснить, что солдата ждет дома мать, напирал на отцовские чувства. Обещал, что "шурави" помогут отремонтировать разрушающуюся мечеть. Приедут русские врачи и окажут любую медицинскую помощь.
Тщетно. Афганец вежливо улыбался. И категорически отрицал свою причастность к похищению солдата уважаемого советского офицера.
Устали все трое. Подавая в очередной раз чайник с чаем, сын нечаянно задел резной столик с японской керосиновой лампой, освещающей ярким стасвечевым светом комнату с маленькими окнами на высоте выше человеческого роста. Огонь вспыхнул ярче, и в этой вспышке Олег поймал злую ненависть в глазах "ханенка".
По этому блеску зрачков, он понял, что солдату не жить. Убьют.
Дальше произошло то, что никто из участников этой сцены предположить не мог, даже сам Олег...

-III-

11 часов 00 минут

Он снял с левой руки часы "Ориент" с кварцевым стеклом и положил перед собой на стол. Затем, не спеша, передвинул кобуру с "Макаровым" на живот. Достал из кармана две гранаты "Ф-1" и, зажав их в кулаках, положил руки перед собой на стол.
Поймав удивленный взгляд переводчика, приказал ему:
- Переводи, Фарух, дословно. Сейчас 11 часов. Если к часу дня они не привезут солдата, то я разожму руки.
И не дожидаясь окончания перевода, двумя короткими движениями указательных пальцев выдернул чеки обеих гранат, плотно прижимая рычаги к рубчатым их рубашкам.
В наступившей оглушительной тишине, прошло несколько секунд.
- Фарух, в машину, - скомандовал Олег.
Хадовец осторожно поднялся из-за стола и, пятясь, вышел из комнаты. Глаза его были широко раскрыты, а лицо бледное-бледное.

-IV-

11 часов 20 минут

В начале второй двадцатиминутки из шести, отведенных Олегом, хан, шепотом произнес несколько слов молитвы и что-то сказал, сыну, застывшему, как изваяние, у входа во внутренние комнаты. Тот мягким кошачьим прыжком исчез за занавеской. Сгинул.
"Послал за подмогой? Маловероятно. Не дураки. Фарух на страховке. На БТР уже сообщил. А те дальше. Начальство, наверно, уже кипятком писает. Как бы самому не обмочиться. Чая надулся на халяву, дурак. А хану-то как? Тоже, поди, пузырь-то переполнился. Давит. Как бы у него он не лопнул до сроку. А то, как батя мне говаривал "вся сварка - насмарку". Послал за солдатом? А где они его прячут? Если агентура не свистит, то не очень далеко. Успеют привезти? А если к часу не поспеют?"

-V -

12 часов 00 минут

Потек второй час сидения. Начинают неметь руки. Ноет спина. Автомат железной антабкой натер шею. Становится жарко.
"Разомни шею. Пошевелись. Пусть понервничает. Ага, испугался бай. Сука из Бузулука. Глазами на гранаты зыркнул. Пальцы как ноют. Приеду в Союз лечить остеохондроз надо. Рановато приобрел. Тридцатник еще не справил. Не справил? И не справишь уже. Ты, хан, не надейся. Кулаки я разожму. Сказал - разожму. Честь дороже. Сынуля, сынок, Мишка. Годик был, как я уехал. "Папка" говорить не научился. Танюшка пишет, что сейчас во всю болтает. Не думай, дурак, о них. Не думай. Не расслабляйся. Херов позвонок. Больно. И задница затекла. Не смотри так часто на часы. Жив останусь, подарю их Мишке. Не думай о нем, не думай. Не смотри на часы. Смотри на ковер над ханской головой. Что там за пятно? Наверно сабля висела. След остался. А ведь он тоже жить хочет. Неужели не привезут?"

-VI-

12 часов 20 минут

"Хан" беззвучно молится уже с полчаса. Несколько раз обеспокоено бросает взгляд на часы и на побелевшие суставы пальцев Олега.
"Что он боится? А может не привезут? Была оперативная информация, что сынок отцом недоволен. Мулле говорил, что порицает родителя за умеренность. И бойца убьет, и батю мучеником сделает. А сам банду возглавит. "Лимонки" пощады не знают. Рвут на части осколками. Как там пишут в наставлении? Когда рычаг-предохранитель отлетает, ударник под действием боевой пружины накалывает капсюль-воспламенитель. Через три-четыре секунды горючий состав замедлителя воспламеняет капсюль-детонатор. Хлопок воспламенителя еще услышим, а взрыва нет. Мать, твою. Не думай. Мама плакать будет. Сестренка. Батя болеет, сердце сдает. Не думай. Смотри, какая красивая была сабля. Пятно осталось. А от тебя что останется? Не думай об этом, идиот".

-VII-

12 часов 40 минут

Минутная стрелка "Ориента" переползает цифру 8. Время 12.40. Еще двадцать минут жизни. Безымянный палец левой руки онемел окончательно. "Может он уже отвалился?" - мелькает сумасшедшая мысль. Глаза непроизвольно скашиваются влево, но Олег мгновенно переводит их снова на пятно от сабли на ковре.
Голова "хана", уловившего движение глаз капитана, смятенно дергается, и зрачки его расширяются.
"Испугался? Боится, что не выдержу? Неужели вернут бойца? Не обольщайся. Ровно в час разжимай правую кисть, хватай его за бороду, чтоб не отпрыгнул и разжимай затекшую левую. Ты все жизнь решал все с первого раза. Решал? Больше решать не будешь? Нет, нет, нет, не может такого быть. Поздно. Может. Да, ровно в час. Быстрее бы. Последние после щелчка отлетающего рычага секунды нестрашны. Страшно сейчас".
Пот с ладоней скапливается на горячей рубчатой рубашке "лимонки" и стекает на скатерть, оставляя на ней темное пятно.

-VIII-

12 часов 44 минуты

Хан как завороженный смотрит на это пятно, беззвучно шевеля губами свою бесконечную молитву. Из-под чалмы над правой бровью появляется грязная струйка пота.
Неясный шум доносится со двора. Голова хозяина чуть поворачивается в сторону двери.
- Олег, это мы - раздается из-за дверей гортанный голос Фаруха.
С резким треском дверь открывается, и на середину ковра, пригнувшись, вылетает пропавший боец. А вслед за ним с автоматом на изготовку впрыгивает сам Фарух. За ним входит сын хозяина.
Лицо солдата с растекшимся синяком на правой щеке бледное и осунувшееся.
- Жив, салага? - шепчут сухие губы Олега.
Он начинает подниматься из-за стола, делает шаг с вытянутыми вперед руками. Пошатывается.
Хан испуганно подскакивает к нему и бережно поддерживает его под локоть, не сводя взгляда с хищно поблескивающих запалов.
Олег неловко отстраняется от хозяина, прижимая руки с гранатами к груди, и слегка кланяется ему, отдавая дань мужеству пуштуна. Хозяин кланяется ему в ответ и произносит только одно слово: "Дуст" (Это значит друг).
Двор заполнен солдатами. Они приветствуют Олега, медленно идущего к выходу на улицу, замерев по стойке "смирно" с автоматами, прижатыми к груди, как и положено отдавать честь с оружием по Строевому уставу Вооруженных Сил СССР.

* * *

На улице ослепительное солнце заставляет зажмурить глаза. Чьи-то бережные руки ведут Олега к оврагу. Он слышит голос своего коллеги: "Олежка, я приму гранаты, а ты расцепи руки".
- Не могу, - шепчет Олег, виновато улыбаясь, - Не могу.
Потерявшие чувствительность пальцы, помогают разлепить несколько человек.
Гранаты в овраге хлопают резким плеском взрыва.
- Ребята, ширинку расстегнуть помогите, спасу нет. - произносит Олег.
Через минуту, кто-то вливает полный стакан водки в рот капитану. Деревья, кишлак, поля расплываются в глазах, как на нерезком фотоснимке. Олег Гусов засыпает на заднем сидении "Уазика", когда он въезжает в кроваво-красное море апрельских тюльпанов. Сквозь сон он слышит голос освобожденного солдата: "Спасибо, товарищ капитан, спасибо, после войны вы, вы... к нам... домой, обязательно. Мама-то, мама как будет рада..."

Р.S. Своей жене Олег никогда не дарит тюльпанов. Накануне праздников он едет на рынок и покупает розы.
Р.Р.S. Имя и фамилию героя сюжета автор по его просьбе изменил.