"Дурь" (жаргон) - наркотик.

Второй взвод разведроты десантно-штурмовой бригады, расположенной под Гератом, в самое жаркое послеобеденное время не отдыхает, а, сдержанно матерясь, готовится к завтрашнему рейду куда-то под Фарах. Фарах - проклятое место в августе. Неумолимый "афганец" - сухой и беспощадный ветер, дующий в это время года с пустыни Регистан, будет мучить ребят в течение всей операции. От него никуда не деться. И на марше, и в палатках везде сухой и злой песок. Песок в котелках, песок в стволах автоматов, песок на теле, в носу, песок даже в плотно укупоренных фляжках. "Афганец" беспощаден и в ночной прохладе, а в почти пятидесятиградусную жару днем практически невыносим.

Не любят разведчики рейдов в пустыню. А тут еще новый особист капитан, коренастый крепыш с нетронутым афганским солнцем и ветром лицом придирчиво наблюдает за взводными сборами. Чистюля необстрелянная - выносится единодушный приговор капитану.
Народ в разведвзводе боевой и видавший виды. Лица у всех на годы обожжены палящим солнцем "Говнестана", как по привычке зовется Афганистан всеми старослужащими "ограниченного контингента советских войск". Шрамы у половины бойцов. Пороховая пыль прочно въелась в кожу рук.
Особист идет в рейд вместе с взводом, и это вызывает законную нервность у ребят. Похоже, необстрелян, случись что - обузой будет. Задиристый сержант обращается к особисту:
- Товарищ капитан, гандоны не нужны?
- Свои есть, сержант. Занимайтесь делом, - буркает капитан.
Во взводе слышится одобрительный смешок. Первую проверку на "вшивость" капитан прошел. В Афгане не первый день. Знает, что в пустыне презерватив, натянутый на ствол штуковина для защиты от песка незаменимая.
До второй проверки дело не доходит. Капитан обращается к взводному:
- Прикажите всем разъединить спаренные магазины.
Взвод уже понял, что особист человек опытный. Со спаренными магазинами бой в горах еще вести можно, да и при зачистке кишлаков они незаменимы. Но в пустыне стоит только раз ткнуть магазином в песок, то вставить спаренный в автомат будет невозможно. Песок, налипший на него, не позволит. А это смерть. Кто попробовал пофраерничать, тот уж давно "грузом 200" отправлен. Секундочки в бою дело решают.
Разочарованный неудавшимся розыгрышем сержант удаляется в тень, затянуться в последний раз "косячком" с травкой. Он уже понял, что капитан калач тертый и завтра во время ходки по кишлакам курить наркоту не позволит.
Леша, а точнее Алексей Иванович, капитан армейской разведки снисходительно смотрит на опростоволосившегося сержанта и бойцов, сосредоточенно подгоняющих, амуницию. Только он здесь знает, что никакого боя завтра не будет. А вся эта канитель с зачисткой пустого кишлака под Фарахом затеяна руководством разведки только для того, что бы он, капитан Леша, смог побывать у приметного камня в кишлаке, обдуваемого злым "афганцем", который гонит режущий как стекло песок да верблюжью колючку на многие километры.

* * *

Шифровка от "своего человека" в Пакистане пришла в разведотдел армии кружным путем через Москву. "Алим", таково оперативное имя в переписке нашего нелегального разведчика, сообщил, что его агентом в тайник под Фарахом заложено сообщение о продвижении каравана с наркотиками из Пакистана в Иран через Афганистан. Напрямую "Алиму" тот человек информацию передать не смог. Срочно уходил с душманской разведкой по пути будущего каравана для рекогносцировки. Поэтому, сообщение заложил в резервный тайник. Взять контейнер из тайника поручили Алексею.
Тайник.
- Я "полста восьмой", разрешите взлет, - запрашивает руководителя полетов первый пилот Ми-8, на борту которого весь разведвзвод, отоспавшийся перед предстоящей операцией.
- "Полста восьмой"! Взлет разрешаю, - отвечает земля.
"Вертушка" чуть зависает над землей, а затем стремительным броском устремляется в утреннюю дымку гератского неба. Машина идет по дуге, пересекая траекторией многогранник крепости, минареты мечети Джуаме, густую черную зелень парка и площадь перед ним, кладбище, кажущееся городом в городе. Командир "полста восьмого" в пятнадцать минут набирает высоту в пять тысяч. Что в данном случае предосторожность нелишняя. Американские "Стингеры" у душманов есть. Но им такая высота недоступна. Даже у привычных десантников почти сразу начинает сказываться " высотка". Недостаток кислорода, низкое давление вызывают покалывание в суставах о сонливость и у тренированных в горах разведчиков. Набор высоты слишком быстр, и времени на адаптацию нет. Вертолеты огневой поддержки "МИ-24" идут рассредоточенной тройкой значительно ниже. Их задача давить огнем любые подозрительные движения на земле.
Вот ведущий клюнул хищным носом и, как щука к добыче, устремился вниз. Правым бортом выплюнул огненно-дымные стрелы. Где-то впереди на сухой земле расплескивается беззвучное пламя взрывов. Сплошная стена. Если и был там кто, то сейчас нет. Испарился на молекулы. Улетучился. Привычные к подобным картинам десантники дремлют, прижав автоматные стволы к щекам.
Для Алексея такое впервые. И ему почему-то вдруг представляется, что это он был там, внизу, и он испарился, исчез, раздеталировался. Холодный озноб пронизывает его тело. Нет, такого со мной не может быть. Не должен совсем человек исчезать с земли. Неправильно это. Несправедливо.

* * *

Свист турбин вертолета меняет свой тон, ноги в десантных ботинках скользят к пилотской кабине. Значит снижение. Скоро посадка. Дремоты как не бывало. В глазах сидящих напротив солдат появляются злые огоньки готовности к бою. Можно не проверять, что патроны у всех уже в патронниках, а автоматы сняты с предохранителей. Эти ребята дело знают. Что ждет через несколько минут после высадки, бог только ведает.
Взвод гибкой змей выскальзывает из "вертушки" в непроглядный вихрь песка, поднятый вращающимися лопастями. Пятьдесят восьмой борт сразу же увеличивает обороты и с резким виражом прыгает обратно в желто-зеленое раскаленное небо.
Песчаный дождь еще только успокаивается, а командир уже показывает в сторону нагромождения камней у подножья бархана:
- Бегом, марш.
Через пятнадцать минут бега группа, хрипло дыша, сходу занимает круговую оборону у камня и облегченно плюхается на песок. "Озверел командир" - шепчет кто-то, сплевывая песок, забивший глотку.
Взводный, старший лейтенант, снисходительно смотрит на бойцов и неожиданно будничным голосом произносит:
- Полчасика покурим. Кишлак недалеко. Успеем почистить.
Капитан, бросает неодобрительный взгляд на взводного. Расхолаживает людей. Зря. Не должно быть никакого сомнения, что зачистка боевая, а не отвлекающая. В кишлаке, наверняка никого нет. Через местную агентуру допустили " утечку", что на днях десантники пойдут на операцию. Под Фарах. Так что все ушли, жен и детишек забрали. После пустых фейерверков вернуться. И караван пойдет недалеко. Успокоятся. Дважды одну зону "шурави" не чистят.
Алексей боковым зрением замечает скользящую тень под одним из камней метрах в пяти. Гюрза. Руки автоматически вскидывают АКС, и короткая очередь взрывает жаркую тишину пустыни.
Немедленно, кашляющим грохотом разрождается станковый гранатомет "Пламя", установленный на вершине бархана. Еще с десяток лающих трасс веером рассыпаются от только что мирно перекуривающего взвода.
- Прекратить! - кричит старлей.
Но бойцы, смущенные своей оплошностью, матерясь, прекращают огонь сами.
Сержант Валентин Погодин, по кличке Валет, устраивавший вчера "проверку" капитану, со злой живой искоркой в светло-карих глазах подскакивает к камню. В правой руке сверкает хищное лезвие кривого ножа. Коротким, неуловимым движением он отсекает голову агонизирующей гюрзе. А затем ловко сдирает с нею искрящуюся кожу.
Держа кровоточащую тушку в руках, со злостью бросает капитану:
- Нервы лечить нужно, слабак, - и, обращаясь уже к командиру, говорит - Командир, я с чекистом в паре пойду, подстрахую. Как бы с дуру глупостей не наделал. Живы будем, шашлыком в кишлаке угощу.
Алексей чувствует себя неловко, но, здраво рассудив, понимает, что его срыв на пользу делу. Ребята чуть обозлились и в пустом кишлаке будут работать по настоящему. Сомнений, что это не инсценировка, не будет.
Задачу на чистку ставит командир взвода. Толково рисует схему, разбивает всех парами:
- Пошли, ребята.

* * *

"Афганец" у дувалов кишлака теряет свою ярость. Глаза песком не забивает. Валет резким броском кидает гранату через дувал.
- Вперед, - в глазах его сверкает искра какой-то животной страсти, когда сухой плеск взрыва выбрасывает столб пыли.
Алексей знает, что Валет в бою беспощаден. Пленных от него не дождешься. А если приводит, то гранату привязывает к связанным рукам. Веревку за кольцо, второй ее конец - к БТР и по газам. " Домой вернется - бандитом будет" - мелькает некстати мысль, а тело привычно ныряет вслед за сержантом во двор.
- Двор держи, - кричит Валет.
Сам вторую гранату забрасывает в дом, отпрянув перед взрывом за угол. И ныряет в сумрак комнат, выждав несколько секунд.
Из глубины дома слышны приглушенные стенами автоматные очереди и мат сержанта.
Выскакивает он откуда-то из глубины двора, крича:
- Пусто. Дальше!
Со всех сторон кишлака гремят очереди и взрывы. В следующем дворе сцена повторяется. Обозленный отсутствием "духов", сержант с криком, "Круши духов" заскакивает в третьи двор, сразу за взрывом. Натужно кашляя от толовой гари, бросает отработанным приемом вторую в открытую дверь, исчезает в глубине дома.
Алексей, выждав, несколько секунд, вбегает во двор. Поводя по сторонам автоматным стволом, приседает и на ощупь справа от входа находит плоский камень, иссеченный гранатными осколками. Отваливает его от стены и на ощупь находит небольшую металлическую коробочку. Есть. Контейнер взят.
Обозленный, с сумасшедшими глазами Валет, пулей вылетает во двор и через калитку на улицу:
- Круши! Твою мать!
Зеленая ракета обрывает и выстрелы и крики.
"Чистка" закончилась.

* * *

- Вызывай "вертушки" - отдает радисту приказ взводный.
Взвод, отдышавшийся и отматерившийся после пустой стрельбы, отдыхает на окраине покинутого кишлака.
Валет ловко жарит на шомполах обещанный командиру шашлык из гюрзы и ворчит:
- Утекли все. Предупредили их. Жаль.
Шашлык пахнет изумительно. Подавляя отвращение, Леша принимает из рук сержанта финку с кусочком мяса. С закрытыми глазами, зубами откусывает кусок и вдруг проглатывает весь. Вкусно. Не то слово. Здорово. Ай, да Валет. Никто не поверит, что змею ел и наслаждался, если рассказать.
Вертолеты на подходе. Капитану положено садится первым. Взводному приказано, если что случиться, то капитана отправить, а взводу прикрывать.

* * *

Шифровка из контейнера, доставленного Алексеем, вызвала бурную реакцию Москвы. "Алим" сообщал, что караван везет две с половиной тонны опиума! Потребность всей медицинской промышленности Советского Союза в год в чистом опиуме составляет пять тонн.
Приказ и по линии КГБ и Министерства обороны: "Захватить".
Это не просто караван с оружием. Это миллионы долларов. И кто его ведет - профессионалы.

* * *

Из Пакистана в Иран по северу Афганистана путь короче. Высокогорные тропы есть. Но там, где в одной точке треугольником сходятся Индия, Пакистан, Афганистан, много советских войск. Высокогорье. Без риска быть обнаруженным пройти трудно. Поэтому маршрут выбран по Пакистано-Афганской границе, а затем на юг Афгана пустыней Регистан, южнее Фараха на Иран.
В караване пятнадцать-двадцать верблюдов. По четыре пятидесятикилограммовых водонепроницаемых мешка навьючено на каждый "корабль пустыни". Да еще пулеметы ДШК, гранатометы, боеприпасы. Похоже, что и "Стингерами" обеспечены.
Караван уже на Афганской территории. По горам вдоль границы, где есть проезд, сопровождение было и на "Джипах" с пакистанским одноствольными реактивными установками. Уничтожить караван в горах можно, но захватить - нет.
В пустыне, когда охрана подустала, легче. Вертолеты отсекут головной дозор и арьергард. Сам караван атакуют две десантно-штурмовых роты, замаскированные в барханах за сутки до его прохождения.
Одна из рот усилена разведвзводом, участвовавшим в инсценировке чистки под Фарахом. Александр, прикомандирован к нему, в той же роли - особистом.
Что везет караван личному составу рот не известно. Пусть думают, что оружие пуштунам.

Бой.
"Афганец" жарким дыханием плавит мозги. Кажется, что конца не будет этому изнурительному ожиданию. Белая палящая "лампочка" солнца вызывает дикое желание вскочить и выпустить в нее весь автоматный рожок. Погасить. Сил нет.
Со вчерашнего рассвета обе роты лежат за обратными скатами двух барханов. Лежат в мучительном ожидании каравана. Каждый прикрыт выгоревшей плащ-палаткой. Вода ограничена. Сухой паек. Губы трескаются. Пот весь вытек. Тело хрустит песком. Сознание туманится. Врач ползком не раз оказывал помощь "ударенным" солнцем. Заставляет глотать кофеин. Курить нельзя, да и никто уже не может.
Изредка слышен писк рации. Работают не открытым эфиром, а только ЗАС - засекреченной связью. Наблюдение за тропой, где должен пройти караван через перископы, выкрашенные в песочный цвет. Объективы, чтобы не выдали блеском линз, затянуты тонкой сеткой.
Минуты тянутся как часы. Десятый час утра. Пискнула рация. По цепочке передается команда замереть. Идет головная походная застава. На верблюдах, ДШК приторочены между горбов. "Калашниковы", гранатометы, американские автоматические винтовки "М-16".
Минут через тридцать-сорок появится основной караван.
Плащ-палатки скидываются. Солдаты и офицеры лежа разминают затекшие тела. Вода пьется с наслаждением и вдоволь. Роты ползком выдвигаются на рубеж атаки.
Как долго ни ждешь боя, начинается он всегда неожиданно.
Едва вдали слышится гул вертолетов, тишину пустыни рвет клекот станковых гранатометов. Криком "Огонь!" разрываются рты ротных и взводных.
Трассы вперед, трассы навстречу. Расстояние небольшое. Трассирующие пули, зарывшиеся в песок, горят перед самым носом.
"Огонь! Огонь! Бей" Падают верблюды, из развороченных животов вываливаются и дымятся кишки. Кровь. Грохот. Охрана остервенело отстреливается. Гортанные крики. Распахнутые халаты и размотанные чалмы. Остервенелые лица. Смерть. Гранатой разрывает голову одного из караванщиков, а тело по инерции делает два шага за спасительную тушу убитого верблюда.
Огонь плотный. Кто-то рядом с Алексеем дико вскрикивает и тыкается головой в песок.
Автомат в руках капитана, замолкает. Секунды на смену магазина и вперед, к каравану. Пока ноги в бешеном темпе отмеряют не более двухсот шагов вниз по пологому склону, встречная стрельба утихает. Смолкают и ротные АКМ.
В дымном мареве пустыни, справа и слева от умолкшего каравана, чадят на спекшемся до стекла песке остатки передовой и арьергардной охраны. В небе, вырастают точки вертолетов огневой поддержки.
У еще живого верблюда с разорванной гранатой животом лежит, раненный тремя пулями в грудь Валет.

"Дурь"

Глаза сержанта с немым удивлением смотрят на мешок, из которого как вода вытекает серый порошок. Опиум смешивается с Валькиной и верблюжьей кровью и розовой пеной покрывает песок у лица сержанта.
- Капитан, - хрипит кровавой слюной сержант Валет. Опий это, дурь..., из-за дури умираю, не хочу, суки...
- Валя, Валек будешь жить, будешь. Сколько ты людей спас. Если б опий дошел. Ты же знаешь, что это за зло, знаешь ведь, - понимая всю бессмысленность своих слов, старается утешить сержанта Алексей.
- Знаю, командир, знаю, а не хочу... - стонет смертным стоном сержант. Внезапно, в потухнувших его глазах, вспыхивает прежнее искристое выражение:
- Кэп, на той неделе под Фарахом, ты спектакль ставил?
- Я, Валя, - не находит сил лгать умирающему Алексей.
- Молоток, - тянет сержант, и рука его, последним усилием уходящей жизни сжимает запястье капитана
- Больно...
- Лизни опия, Валя, легче будет, - шепчет капитан, забыв про шприц-тюбики с промедолом из своей аптечки.
Валентин пытается поднять пальцы с прилипшим порошком к губам, но не доносит. С гримасой отвращения стряхивает "дурь" с руки, улыбается какой-то виноватой и беззащитной улыбкой. Последняя судорога пронизывает его тело. Глаза закрываются.