Содержание материала

Дозорные флота

 

На самой северной оконечности Европы, у мыса Нордкап и мыса Нордкин, редко бывает спокойное море. Ветры колышут его с разных сторон, катят волны то туда, то сюда. Даже в проливах между островами всегда ходят волны или покачивается мертвая зыбь.

Неприютнее всего в этих местах осенью и зимой. Несется ветер — крутит над морем и над берегом бураны. Утихнет — повиснет над водой и сушей густой промозглый туман. Опять холодно, сыро, неприветливо. Особенно здесь тоскливо зимними длинными ночами.

Но суровая окраина не безлюдна. Норвежцы за много веков освоили и обжили это арктическое приморье. И на скандинавском берегу и на островах расположены самые северные в Европе города — Хаммерфест, Хоннингсвог, Гамвик и другие, а на берегах проливов и фьордов приютились крохотные рыбацкие поселки, иногда всего из нескольких домов.

В одну из октябрьских ночей 1943 года советская подводная лодка С-55 подошла к этой материковой оконечности, проникла в лабиринт проливов и фьордов возле западного побережья полуострова Порсангер и всплыла. Зыбь покачивала ее, захлестывала волной то нос, то корму. Хмурые темные тучи низко плыли над морем. Они сыпали на воду бесконечный снег.

Берег просматривался неясно, но там было тихо — ни огонька, ни движения. Справа и слева по бортам пустынное море, позади угадывается остров Ролвсей.

Оперативный офицер разведотдела Северного флота и командир подводной лодки решили, что разведчиков высаживать можно.

Подводники подняли через люк большой надувной понтон и две резиновые шлюпки, подсоединили к ним шланги, мигом надули их до звенящей упругости, столкнули за борт, причалили к скобам на легком корпусе.

Через отдраенную дверь рубки с рук на руки стали переходить рюкзаки, брезентовые мешки, тюки с одеждой, запаянные металлические банки с галетами и с питанием к радиостанции. Груза набралось изрядно: запас на девять месяцев. Разведчики нашего Отряда особого назначения Рикхард Кеньев, Степан Овчаренко и Владимир Соколов спустились в понтон и шлюпки, проверили, все ли в порядке, и доложили о полной готовности. Они должны были сопровождать группу на берег и отвечали за этот этап высадки.

Павел Богданов, Николай Сизов и Арнульф Мортенсен попрощались с офицером разведотдела и командиром лодки, тоже спустились в шлюпки. На берегу после выгрузки имущества они обнялись на прощание с товарищами, какие-то мгновения постояли, чтобы проводить их взглядом и махнуть рукой, повернули от берега и пошли вверх по откосу выбирать место для временного привала. Предутреннее затишье между тем кончилось, погода разгулялась: запуржило, по заледенелому насту закрутило поземку. Присмотрели небольшую площадку, до утра перенесли на нее весь груз, укрыли камнями и снегом. Чуть забрезжило — залегли в снегу. Пролежали весь день, изучая в бинокль море, сопки, лощины. Место оказалось совершенно безлюдным, необжитым.

Как только стемнело, взяли рюкзаки с продуктами, рацию, оружие, теплые вещи и отправились подыскивать площадку для постоянной базы. Выбрали ее километрах в двух от берега. Сложили из камней и снега шалаш. Вернулись к берегу, чтобы начать переносить имущество, и увидели снизу, что и с моря, и с берега их шалаш нетрудно разглядеть. Опять отправились на поиски подходящего места. После долгих блужданий решили обосноваться на берегу озера у сопки Хестен.

Прежде чем взяться за сооружение жилья, обошли берег, собрали все выброшенные морем деревянные обломки, перенесли их к своему лагерю. Потом начали разрывать снег, откалывать от мерзлой земли небольшие камни, резать смерзшийся торф на кирпичи. Едва успели закончить шалаш, разыгрался сильный шторм, ветер рвал и метал, развалил их сооружение. Когда погода улучшилась, подыскали на склоне сопки более укрытое от ветра место, соорудили новое жилье.

Пришли на берег за имуществом и ахнули: оказалось, во время шторма часть груза смыло в море, лишились трехмесячного запаса продовольствия. Подсчитали, и вышло, что в день на каждого теперь приходится по банке консервов и по полтора сухаря. И это — зимой, на голом месте, без тепла!

Когда окончательно устроились, передали на базу радиограмму, сообщили, где установили вахту. Но условленный сигнал, так называемая квитанция, что их радиограмма принята, в ответ не последовал. На следующий день снова отстучали в эфир сообщение о себе, и опять вчерашняя история — база не ответила. Так прошло несколько дней. Проверили приемник, но неисправностей не нашли, общие передачи слышали и из Мурманска, и из Москвы. Решили, что эта беда — из-за плохой проходимости радиоволн в их зону.

А в разведотделе тем временем гадали, почему разведчики передают радиограммы не в свое время. Закралось даже подозрение: не попалась ли группа в лапы фашистов, не работает ли радист под контролем.

Только через три недели разведчики, слушая передачу из Москвы, поняли свою оплошность. В первые дни, когда выбирали место и переносили имущество, сбились со счету, спутали числа. Вышли в эфир не по своему графику.

Очередную шифровку передали по расписанию, которое было у радиста Сизова в блокноте База тут же ответила. Связь с командованием наладилась.

Первый конвой обнаружили через двое суток после высадки, но с базой тогда связь еще не установили. Эти семь судов прошли без оповещения о них. О втором конвое — на этот раз шло четырнадцать судов — донесли сразу. Однако принят их сигнал или нет — не знали, база подтверждения не передала.

Постепенно разведчики детально изучили окрестности. Поблизости ни дорог, ни селений, ни даже отдельных домов не нашли. Судя по карте, рыбацкие селения были не особенно далеко, но дорог здесь не имелось, норвежцы пользовались исключительно морским путем.

За далью пролива перед разведчиками был остров Квалёйа. На нем — порт Хаммерфест. Туда они и смотрели больше всего. В этом порту грузились вражеские суда, потом вместе с конвойными кораблями выходили в Реппар-фьорд и строились в походный ордер. Этот момент разведчики старались не пропустить. Как только конвой выходил на курс — радиограмма о нем ложилась на стол начальника разведотдела.

Направляясь на восток, суда проходили совсем недалеко от разведчиков. Было хорошо видно, что идут они под немецко-фашистскими флагами, без названий и номеров, окрашены, в основном, темной краской. Боевые корабли сопровождения, судя по времени, до Киркенеса не доходили, где-то передавали транспортные суда под охрану других кораблей.

Прошло два месяца после высадки. Жили, считая каждую банку консервов. Похлебку на керосинке, экономя продукты, варили пожиже. К Новому году керосин кончился. Ели теперь чаще всего всухомятку. Костер удавалось развести далеко не всегда. Мелкий кустарник в лощинах скрыт под глубоким снегом, а на берегу собрали все что можно на протяжении нескольких километров. Сухари даже в банках отсырели и заплесневели — скрепя сердце пришлось их выбросить.

Непредвиденные осложнения возникли с меховой одеждой из оленьих шкур. Не был учтен опыт оленеводов, которые пользуются ею только в сухое, холодное время, а в межсезонье, весной и осенью, а также у моря носят одежду из нерпы или других шкур, пропитанных смоляной водой. Возле разведчиков океан постоянно дышал влажным воздухом. Поэтому оленьи меховые костюмы, которые негде было сушить, от сырости сгнили. Разведчики остались в ватниках и валенках. С бельем порядок был такой: его занашивали до предела, потом снимали и закапывали в снег, а на себя надевали новое. Не стриглись и не брились.

К концу февраля, как ни экономили, мешки с продуктами почти опустели. Кончились спички. Попросили у базы разрешения пойти в селение к норвежцам и купить все необходимое. Кроны у них были. Но база не согласилась. Получили радиограмму, что забросить продукты самолетом не позволяет погода, поэтому решено снять их с задания и возвратить домой. В одну из ближайших ночей им велено выйти к месту съемки и ждать условного сигнала.

Собрали нужное имущество, взяли оружие, боеприпасы, радиостанцию и пошли к берегу. Прождали всю ночь, но подводная лодка не появилась. Снова вернулись к своему шалашу. Каждую ночь ходили туда и обратно без лыж, по глубокому снегу. Вымотались до предела, поскольку уже неделю жили только на остатках шоколада. Договорились в ночь на 8 марта испытать счастье в последний раз. На одном небольшом пригорке упал от голодного обморока Арнульф Мортенсен. Его долго растирали, приводили в чувство. Снова еле-еле побрели вперед. И эту ночь прождали впустую. Поглядели в сторону своего становища и увидели, что за семь рейсов на снегу протоптали такую тропу, что она наверняка хорошо заметна и с моря, и с воздуха.

Назад большую часть пути проползли на руках и коленях, рюкзаки с грузом тянули за собой. На полдороге в полном изнеможении свалился Павел Богданов. Часа два сидели возле него, пока он немного очухался и отошел.

— Вымотался я, совсем доходной. Никогда такого не было...

— Да и ранение сказывается,— отозвался Сизов. Павлу Богданову было двадцать семь лет. До войны отслужил четыре года на флоте, был инструктором физкультуры в одном из подразделений разведотдела. С первых дней войны стал ходить пулеметчиком на боте, который высаживал и снимал разведчиков в Мотовском заливе. 1 августа 1941 на переходе бот был искромсан вражескими истребителями возле мыса Пикшуев. Богданов выплыл на берег. Зимой, в январскую стужу, ходил в составе группы в Финляндию. На привале разведчиков засекли «мессершмитты», несколько раз прошлись, поливая из пулеметов. Прошило и Павла. На нашу землю его доставили еле живого. Три с половиной месяца отлежал в госпитале, потом снова вернулся в отряд.

— Паша, кто у тебя дома?—поинтересовался Мортенсен.

— На меня писать похоронку рано. Еще поживем. И повоюем. Мы ведь поодиночке не гибнем. Либо все выйдем, либо никому не выбраться.

— Зачем такое подумал,— упрекнул Арнульф.— Просто не спрашивал раньше...

— А я не знаю, есть ли кто дома. Город мой Ржев — в Калининской области. Возле него фронт стоял долго. Писал, да толку не добился.

Отец, мать, вся родня исстари жили в Ржеве. Павел пошел по стопам отца, работал слесарем в паровозном депо.

Случилось так, что после войны я не видел Богданова и ничего не знал о нем более двух десятков лет. Когда собрался писать о группе, стал искать Павла. Поиски были долгими, трудными. Прежде всего обратился на родину, в Ржев. Из горисполкома ответили, что не только дома, в котором жили Богдановы, не сохранилось, но даже и улицы той нет, все смела и выжгла война.

После войны Павел не поехал на это пепелище. Правда, выбрал место не менее пострадавшее — Сталинград.

...Пожевал Павел шоколаду, погрыз снегу, и опять поползли. Так, на четвереньках, вернулись к землянке. Сутки лежали пластом, не находя в себе силы подняться.

В ночь на 9 марта 1944 года подводная лодка, ускользнув, наконец, от сторожевых кораблей, подошла к берегу. Прождала до рассвета, подавала сигналы. Не получив ответа, ушла обратно.

Лежали и тихо разговаривали между собой, прикидывали разные варианты. Ничего другого не нашли,- как добраться до ближайшего селения и просить помощи у норвежцев. Лучше всего было идти Мортенсену — он местный, скорее может договориться. Если через двое суток не вернется, то Богданов и Сизов бросят базу, постараются дойти до Мюр-фьорда и там станут искать спасения.

Отдали Арнульфу последний шоколад, и в ночь на 10 марта он пешком, без лыж, пошел через горы в Бак-фьорд.

Через двое суток Мортенсен не пришел. Хотели покинуть базу, но не смогли приподняться даже на колени. В полузабытьи пролежали еще восемнадцать часов, пока не явился Мортенсен.

Арнульф принес два рюкзака продуктов, батарею к радиостанции. Рассказал, что в поселке Бакфьорд, в доме, куда он зашел, в первую минуту шарахнулись от него, как от чумного или потустороннего, такой он был заросший, грязный, изможденный, оборванный. Но хозяева быстро все поняли, отмыли, накормили, дали отоспаться, а потом, понимая, сколь трудно ему возвращаться через горы с грузом, доставили сюда на своем боте.

Как ни изголодались, как нестерпимо ни тянуло к аппетитно пахнущему хлебу и раздражающе вкусной рыбе, перебороли себя, не накинулись, ели по чуть-чуть, маленькими порциями. Через сутки почувствовали, как силы прибывают, смогли снова нести вахту и передавать радиограммы.

Получили извещение: 20 марта возле них пролетит самолет; следить за ним, разложить на снегу опознавательные знаки, показать, куда сбрасывать продукты. Всю ночь перед приходом самолета не могли уснуть от волнения, все беспокоились, как бы завтра не пропустить его. Днем, как было указано, разложили на снегу два красных полотнища крестом.

Самолет прочертил небо в стороне от них, не заметил сигнала. На следующий день база оповестила, чтобы приготовились к возвращению домой на подводной лодке. Пять ночей ходили к берегу, но напрасно. Вражеские корабли шныряли вдоль берегов, ни на час не оставляли побережье без надзора.

Получили радиограмму, что готовится заброска продуктов с воздуха. Когда встречать самолет, не узнали — следующую радиограмму принять не смогли: отсырели батареи, от сырости вышла из строя и радиостанция. Сизов проверял соединения, контакты, но где случился разрыв, понять было трудно, ток через узлы не шел, батарея его не подавала. Он нервничал, срывался на ругань, Павел и Арнульф успокаивали, как могли.

Ничего иного не оставалось, как идти за помощью к норвежцам.

В поселок отправились Мортенсен и Богданов. Пробрались в него осторожно, чтобы не попасть на чужой глаз. Тенью проскользнули к уже знакомому Арнульфу дому. Когда были рядом, встревоженный женский крик взметнулся поблизости. От хлева к дому в испуге бежала девушка. Разведчики затаились, пригляделись, не гонится ли за ней кто. Никого не увидели.

Вошли в дом. Хозяева объяснили, что их дочь приняла пришельцев за привидения, явившиеся с того света, столь они были страшны, заросши, оборваны.

Возвратились они с хлебом, сухарями, рыбой, спичками. За все не скупо расплатились, крон у них было в достатке. Потом ходили за продуктами еще дважды. Добыли и батарею. Сизов подключил ее и продолжал копаться в хитросплетениях радиостанции.

День ото дня все больше убеждались, что оставаться на берегу без связи и продуктов смысла нет. Приняли решение перебраться в поселок. Договорились об этом с его жителями и 24 апреля на боте перешли в Бак-фьорд. Жители стали по очереди скрывать их. Квартировали то в одном доме, то в другом. Впервые почти за полгода по-настоящему вымылись.

Норвежцы рассказали, что оккупанты дважды искали на побережье русских разведчиков. Первый раз — в феврале. Примерно взвод немцев на большом боте исползал все окрестное побережье. Оккупанты не миновали ни одной мало-мальски заметной бухты, ни одного заливчика — останавливались, глушили мотор, вслушивались, всматривались. Но на берег из-за сильного прибоя нигде не высаживались. Как поняли норвежцы, на следы разведчиков не напали.

Вторично обыскивали побережье в прошлом месяце, после того как Мортенсен навестил поселок. Тогда в поселке уже поняли, что возле них приютились разведчики и где они находятся. Тридцать солдат высадились на пристань и на лыжах пошли в горы. Двое суток они высматривали и вынюхивали то вблизи берега, то уходя в глубь материка, но на становище разведчиков не наткнулись. Астрид, один из братьев, у которых жили разведчики, тоже надел лыжи и ходил невдалеке от немецкого взвода, наблюдая из укрытий. Когда увидел, что какая-то невидимая рука судьбы провела солдат всего в полукилометре от шалаша и указала путь в другую сторону, облегченно вздохнул и поспешил в поселок порадовать своих.

Старания Сизова не пропали Даром. Сначала заработал передатчик. Сообщили командованию, где находятся, как устроились, какова обстановка, что условия для выполнения задания у них есть. Начали передавать о том, что видели сами, а также сведения, которые приносили жители. Через некоторое время радист справился и с приемником. Возобновилась связь с командованием, стали слушать вести из Москвы.

Николаю двадцать два года. Парень он рослый, крепкий. Родился в Калининской области, в Старицком районе. Но жил на родине лишь до школы, потом с родителями переехал в Мурманск. После семилетки окончил учебный комбинат Мурманрыбы. Стал штурманом малого плавания, ходил на путину в ближние воды. Пока учился и плавал, освоил прием и передачу радиограмм. Поэтому, как только началась война, его взяли в разведку. Участвовал в нескольких операциях. Вместе с Богдановым 1 августа 1941 года спасался с бота, изрешеченного немецкими истребителями.

Когда готовился к заброске на длительный срок, старался побольше разговаривать с норвежцами. И довольно неплохо овладел их языком, вполне мог поддерживать обыкновенную житейскую беседу.

День ото дня норвежские друзья привозили все больше сведений об оккупантах, их кораблях, гарнизонах. Разведчики узнали, где стоят маяки, береговые посты, шумопеленгаторные станции. Обо всем доносили на базу.

Днем 4 мая один из жителей поселка позвонил по телефону из Хаммерфеста своей жене и намекнул ей, что к ним собираются гости, чтоб прибралась. Разведчики ушли на другой берег залива. Оттуда видели, как к пирсу причалил катер с гестаповцами. На ночь катер ушел обратно, разведчики вернулись в селение. Но на следующий день катер неожиданно опять появился в бухте. Уходить из поселка было поздно. Разведчиков спрятали в подвале, дверцу в него забросали дровами и всякой рухлядью. Немцы вошли в дом с собаками, одна овчарка легла вблизи спуска в подвал. Чтобы отвлечь внимание овчарок, хозяйка впустила в дом своих собак, поставила миски с пищей и стала их кормить.

Враги ушли. Обойдя все дома и проверив документы, отправились в горы, несколько часов бродили там, затем вернулись в поселок, сели на катер и отплыли в Хаммерфест.

Подошел к концу май. Совсем потеплело, снег растаял. Остатки его лежали только в лощинах да на северных склонах каменных гряд. На душе у разведчиков стало веселее, зимний холод, пурга больше не донимали, к тому же жили теперь в нормальных человеческих условиях. Но возникли другие трудности: там, у горы Хестен, они остерегались лишь за себя, теперь им надо было быть осторожными и бдительными также и ради жителей поселка. Если фашисты найдут разведчиков, они не пощадят тех, кто их укрывал. К тому же стало почти круглые сутки светло, добираться на сеансы радиосвязи на сопку приходилось чуть не ползком.

В конце мая радиограмма известила, чтобы подготовились к приему продуктов с воздуха. 27 мая самолет пролетел над Бакфьордом на малой высоте и скинул груз. Парашют не успел как следует расправиться, вытянулся кишкой, тюк упал посреди улицы, брезент лопнул и все в него упакованное рассыпалось. Жители быстро собрали банки, свертки, коробки, связки, отнесли разведчикам. В поселке в это время у одной из жительниц гостил ее брат из Хаммерфеста. Он видел, что с самолета было сброшено, и понял, кому оно предназначалось. Жителям ничего другого не оставалось, как поговорить с ним начистоту, строго-настрого предупредить, чтобы держал язык за зубами, если не хочет нажить себе серьезных неприятностей. Мужчины даже сказали, что не отпустят его домой, оставят тут, в поселке, под их присмотром. Сестра вступилась за брата, уверяла, что он не подведет. Тот тоже клялся и божился, что на него можно положиться. Ему поверили, отпустили домой. Он действительно не подвел: не только никому ничего не сказал, но немало потом помог разведчикам.

Когда разведчики готовились к этой операции, им дали понять: если до них дойдет весть о группах, которые немцы выследили, надо постараться узнать, что привело к трагедии; если кто-то выдал, дознаться, кто эти опасные люди, кого следует остерегаться.

В начале лета на острове Квалёйа немецким ищейкам местные нацисты выдали большую группу английских разведчиков. Всех их захватили. И разведчиков, и помогавших им гестаповцы расстреляли. Группа наших разведчиков находилась совсем рядом, сумела выяснить обстоятельства гибели соратников в борьбе против фашизма, сообщила их на базу.

В эти летние месяцы немцы не случайно все чаще и чаще шныряли по островам и береговым селениям. Они усиливали свою группировку на мурманском направлении, везли туда пополнения, снаряжали и экипировали горных егерей. К лету 1944 года они почти удвоили численность своих войск на Севере по сравнению с 1941-м. ...В середине июля к причалу подошел большой бот. С него высадилось пятнадцать солдат и двадцать пять гестаповцев. Разведчики едва успели налегке выскочить из дому. По берегу, местами вброд по воде, ушли подальше и укрылись среди валунов и кустарника.

Враги обыскали все дома и постройки, прочесали окрестности, но разведчиков не обнаружили, хотя проходили совсем близко. На ночлег немцы остались в поселке, выставили посты, по улице до утра непрерывно ходил патруль. О возвращении в поселок нечего было и думать. А разведчики ушли второпях, без продуктов и теплой одежды, успели прихватить только оружие и радиостанцию. С утра оккупанты снова ушли на облаву, но теперь дальше в горы. Оставшиеся в поселке установили радиопеленгатор и стали прощупывать эфир.

Жители поселка понимали, что надо как-то выручать советских разведчиков, от их спасения зависела и безопасность поселка. И они проявили завидную находчивость и большое самообладание. Снарядили бот, всем видом показывая, что собираются ловить рыбу. Вместе с сетями и своей одеждой прихватили одежду и продукты для разведчиков. Целый день ходили по фьорду на боте, в разных местах забрасывали сети, выбирали улов, иногда подходили к берегу. Успели сказать разведчикам, чтобы те ждали их до вечера. После ужина вышли на путину вторым заходом. Поздним вечером взяли группу на борт и переправили в Куль-фьорд. Оттуда разведчики пешком ушли в глубь материка километров на двадцать и тем, в горах, укрывались пять дней. Когда немцы отплыли в Тромсё, жители известили разведчиков, и те вернулись назад.

В последних числах июля снова пришлось укрыться в горах. На этот раз друзья из Сопротивления позвонили из соседнего селения по телефону и условными фразами предупредили, что отряд немцев вышел на поиски группы из Лиллефьорда в направлении на Порсангер и Хоннингсвог, что намеревается быть и в тех местах, где разведчики обосновались. Перебрались на другой берег фьорда и там прятались целую неделю.

Август работали спокойно, оккупанты их не тревожили. Видимо, гитлеровцы после безуспешных поисков какое-то время считали, что группа либо успела уйти с этого побережья, либо радиопередатчик посылал свои сигналы откуда-то с моря.

База настойчиво продолжала интересоваться Хаммерфестом. Друзья разведчиков несколько раз побывали в городе, повидались там с теми, кто держал оккупантов под наблюдением. Так узнали точные места расположения зенитных батарей, выяснили, где находятся склады торпед и боеприпасов, обнаружили две тяжелые береговые батареи. Кроме того, в штабе Северного флота на плане Хаммерфеста появились пометки, где стоят казармы и бараки, в которых расквартировался двухтысячный немецкий гарнизон. Радиограммы разведчики давали короткие, для передач отправлялись подальше в горы, несколько раз выходили на связь с бота, с берегов соседних бухт.

...4 сентября передали очередную радиограмму. Через два часа в фьорд вошел незнакомый бот и направился к пристани. Бот — обыкновенный, рыбацкий, таких тут десятки. Никаких предупреждающих сигналов на этот раз не было, разведчики находились в поселке — Богданов и Сизов в одном доме, Арнульф в другом. Как только бот причалил, с него высадилась группа немцев и побежала в селение. Уходить было поздно, не высунешь даже носа на улицу.

Богданова и Сизова хозяева спрятали в подвал, что был под коридором дома. На дверцу положили доски, сверху поставили большое деревянное корыто. Женщины налили в него воду и затеяли стирку, рядом набросали белье, одежду.

Немцы торопливо подошли к усадьбе. Несколько человек остались на улице, другие начали обыск в доме. Перевернули все вверх дном, стучали по стенкам, по полу, заглянули на чердак, сходили на скотный двор, на сеновал, обшарили все закутки. Хозяин дома ни на шаг не отставал от офицера, услужливо показывая все, что тот требовал, а сам все держал руку поближе к ножу, висящему на ремне под свитером. Офицер подошел к четырехлетней дочери хозяина и стал спрашивать ее про чужих людей, которые живут у них, но маленькая Нильсен ничего не сказала о посторонних.

Пока в доме шел обыск, четверо из этой норвежской семьи стерегли на улице немецких постовых, а двое соседей отправились к боту, вошли в рубку и разговаривали с рулевым, чтобы не отпустить его из поселка с недобрыми вестями.

Никого не найдя, враги отправились с обыском к соседям. К этому времени Арнульф сумел уйти из поселка и скрыться в горах.

После этого случая облав в поселке не было. 6 октября исполнился год, как группа высадилась на этом берегу. Богданов, Сизов и Мортенсен отметили годовщину без торжеств, лишь между собой с грустинкой вспомнили, что проскочил год.

В эти дни гонец из Хаммерфеста принес печальную весть. На острове Квалёйа в схватке с фашистами погибли советские разведчики. Выяснилось, что когда они перетаскивали от берега груз, их заметила местная жительница. Она состояла в «Националь сабблюнд», не скрывала связей с оккупантами. И донесла немцам. Карательный отряд окружил разведчиков. Завязалась неравная схватка. Восемь преследователей погибло. Разведчики застрелились.

Короткой радиограммой сообщили о случившемся, так в разведотделе узнали, как погибли Сверре Сёдерстрем и Оддвар Сибблюнд, а также имя той, кто их выдала. Вскоре началось долгожданное наступление советских войск на севере. Разведчики круглосуточно следили за морем, спали попеременно.

Обстановка усложнялась. Захватчики, покидая Финмаркен, угоняли с собой население, жгли и взрывали поселки, огню предавали даже отдельные дома, что приютились в крохотных фьордах или на островках. Телефоны умолкли, не осталось ни столбов, ни проводов. В Хоннингевоге, Хавейсунне, Хаммерфесте, по всему побережью разгуливал ветер, перегоняя с места на место мусор. Ни телефонной, ни почтовой связи между восточным и западным Финмаркеном не стало. Из сообщений московского радио до людей дошли вести о том, что после освобождения Киркенеса советские войска еще дальше шагнули на запад, освободили Мункэльвен, Ней-ден. Молва донесла, что русские десантники высадились на Варангере, были в Вардё и Вадсё.

 

Оккупанты свирепствовали и в местах, недалеких от поселка, где находилась группа. Разведчики уговорили своих помощников не дожидаться, когда враги нагрянут и учинят расправу, а податься в глубь материка, подальше от дорог и берега. Собрав имущество и скрыв в укромных бухточках рыболовные суда, те с семьями пешком ушли по горным тропинкам, угнали скот. Там построили землянки и жили три недели. Только в ноябре, когда оккупанты откатились на юг Норвегии, вернулись в поселок. С ними вернулись и разведчики.

В конце декабря группа получила долгожданную радиограмму: им предписывалось закончить свою работу в Норвегии и возвратиться на родную землю.

Сразу после встречи Нового года Богданов и Сизов распрощались с боевыми товарищами, с которыми их сроднила борьба с фашизмом, и отплыли на свою Родину. Арнульф Мортенсен возвратился на Варангер, к своему дому, возле которого теперь не ходили фашистские солдаты. Там, на освобожденной земле, только налаживалась новая жизнь.

По большим праздникам, надевая выходной костюм, прикалывают к лацкану пиджака медаль «За оборону Советского Заполярья» Николай Матвеевич Сизов, многие годы проработавший заместителем начальника Мурманского рыбного порта, и Павел Иванович Богданов, бывший преподаватель физического воспитания средней общеобразовательной школы № 7 города Волгограда. Вдали от фронта, в стороне от огневых схваток, на берегу бурь, штормов и туманов они тоже сражались за Заполярье, за Мурманск.